Алина.
Медработникам, внесшим свой вклад в победу над общим врагом, посвящается…
Свистели мины над траншеей, с пригорка вдаль бил пулемёт
Рассвет багровый начинался, где каждый чашу смерти пьёт
Кровавой ненавистью рвутся тела и души всех бойцов
Сверкают блики от винтовок и от оскаленных зубов.
Закинув маузер за плечи, в руках несет он огнемёт
Фриц в грязно-серой форме, уверенный что всех сметёт.
Идет, нагнув чуть бычью шею, живое в пыль стереть грозя
И под стальной германской каской звереют мутные глаза.
Стальной тяжелой массой грянул немецкой армии каток
И завертелся с новой силой кровавой ярости виток.
И сколько их? Когда успели их в рейхе бабы нарожать?
Все прут и прут, не успеваем фашистов клятых убивать.
Не видно неба, мрак кровавый, в ушах стоит звериный вой
Все вперемешку — фрицы, наши — таков он рукопашный бой.
Но мы отбились, враг отхлынул, но он к утру вернется вновь
Так что, боец, не расслабляйся, гостинцы гансам приготовь.
Миг передышки. Кто-то курит, кто-то сомкнул в углу глаза
А кто-то письма пишет детям, трофейный сухпаек грызя.
«А ну пехота пододвинься, да пополненье принимай»
Раздался голос командира «Кого привез я, угадай».
Стоит девчонка-санинструктор, глаза смешливые бойки
Ей по размеру гимнастерка, но кирзачи ей велики.
На голове пилотка косо, медсумка на плече висит
Пытливо взглядом озираясь, она навытяжку стоит.
«Я санинструктор Иванова, разрешите доложить.
Имя? Звать меня Алина. Прибыла сюда служить».
Подошли бойцы, столпились — яблоку негде упасть.
И комбат подал тут голос – «Так негоже, вот напа́сть.
Васильев встань, Давтян подвинься, Самедов ну-ка отойди.
Сестричка, вольно. Не волнуйся, к огню поближе проходи».
Комбат отцовским взглядом теплым волной девчушку окатил
За стол со скромным угощеньем на ящик крепкий усадил.
И только чай налить успели, сгущенки банку принесли
Сирена вдруг тревожно взвыла и гулко грохнуло вдали
«Фашист опять пошел в атаку» — раздался крик, вскочили все —
«двенадцать «Тигров» и пехота идут по лесополосе».
Солдаты кинулись в траншеи, хлобуча каски на бегу
Хватая мины и гранаты, скользя по жиже как по льду.
Земля кипит, снарядов грохот, не видно неба, все в дыму
Бойцы под огненным напором клянут фашистскую чуму.
Комбат Седой вдруг приподнялся и дал команду во весь бас
«А ну-ка хватит хорониться и слушай батальон приказ —
примкнуть штыки, надеть всем каски и в контратаку, марш вперед.
Теперь спускать с фашиста шкуру, бойцы, подходит наш черед».
Солдаты яростной лавиной с траншей рванули на врага
Не ожидал надменный вермахт от наших войск вперед броска.
И попятился, огрызаясь очередями, немцев строй
Пытаясь тщетно удержаться, проигрывает враг тот бой.
А санинструктор Иванова, не отставая ни на шаг,
Вслед за бойцами наступает — ведь их сестричка как-никак.
Везде Алина поспевает и хочет втиснуть весь день в час
Лонгеты, перевязки, шины – по-своему с врагом борясь.
Недалеко рванула мина, раздался стон, солдат упал
Алина подползла поближе и тот боец еще дышал.
Кровь оттерев, жгут наложила, затем повязку и, прикрыв
того бойца собой, привстала, о пулях вражеских забыв.
«Зовут-то как тебя, братишка, воюешь, вижу ты давно»
«Иван зовут меня, сестричка, но можешь звать меня Вано,
Из Кутаиси добровольцем, по зову сердца прибыл я,
Многострадальную Отчизну спасать от пришлого зверья».
Так разговором отвлекая, тащила девушка бойца
И иногда лишь оттирала кровавый пот с его лица.
Траншеи наши уже рядом, еще чуть-чуть и оба там
А уж оттуда на машине лежит дорога к докторам.
Но тут удача отвернулась, сменив улыбку на оскал
Немецкий снайпер в камуфляже в прицел Алину увидал.
Он взял прицел, измерил дальность, учел холодный ветерок
Прижал к щеке приклад винтовки и медленно спустил курок.
И смерть в свинцовой оболочке бесшумно цель свою нашла
Лишь вздрогнула слегка Алина, но путь свой до конца прошла.
«Живи, Вано» – лишь прошептала с последним выдохом она
Столкнув бойца в окоп, вздохнула. И всё … замолкла навсегда.
Победный май гремит в Европе, войны гроза уж позади
Но нет покоя кутаисцу, тоскливо у Вано в груди
Забыть не может он Алину, он думал всю войну о ней
Найти спасительницу силясь, расспрашивал везде врачей.
Но руки лишь разводят люди, не знает про нее никто
И каждый день он вопрошает разов наверно уже сто.
Уж не надеясь и не чая на свой вопрос добыть ответ
Как вдруг увидел у речушки Вано походный лазарет.
Увидел доктора и вздрогнул, узнал его — Ведь это он
спасал его тогда от смерти, и это помнил как сквозь сон.
И быстрым шагом, почти бегом, Вано к хирургу подошел
Угасшую было надежду, он моментально вновь обрел.
«Батоно, здравствуйте, родимый, рад видеть вас я как отца
Ведь это вы меня спасали от неизбежного конца».
Седой хирург чуть улыбнулся и руку крепкую пожал
«Да помню я тебя, гвардеец, тогда ты уж и не дышал.
Четыре долгих часа длилась та операция, солдат
На грани смерти был тогда ты. И как я видеть тебя рад».
Вано помялся, но решился задать вопрос свой основной
В конце концов, уже пора ведь душевный обрести покой
Вопрос услышав, доктор странно в глаза солдату посмотрел
Надел очки, вздохнул он тихо и взглядом тотчас помрачнел.
«Алины нет» — хирург промолвил — и рассказал как было все.
Вот так вот странно повернулось военной жизни колесо.
«Похоронили её там же, на холмике меж двух дорог,
И на березовом надгробье мы начертали некролог —
«Жила геройски и погибла, спасая раненных бойцов»
И ту могилу мы покрыли охапкой беленьких цветов».
Поведав горькую всю правду, хирург давно ушёл к больным
И сразу мир вокруг стал серым, тяжелым, мрачным и пустым.
Заходит солнце, ветер дует, промчалась вдаль весны гроза
А по щеке Вано сползала мужская тихая слеза.
Май 2025 г.
Гамзатов.А.Г.